Учет сельского населения
Сергей Белоконь
Конечно, учет сельского населения налаживался. Без него было бы невозможно ни проведение налоговой политики, ни регулирование сельскохозяйственной продукции. Принцип учёта крестьян можно представить по тем же самым протоколам заседаний Политбюро ЦК КП(б)У. Скажем, 10 мая 1921 года Политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело вопрос «О податных книжках» и постановило: «Признать целесообразным введение книжек по продналогу; представить разработанный проект на утверждение Политбюро» [216]. 20 сентября 1922 года заместитель [председателя?] и член коллегии Наркомфина Кельмансон докладывал вопрос «О подворном денежном налоге». Постановили: «Признавая принципиально налог необходимым, – перенести практическое проведение его в жизнь на сессию ВУЦИК-а» [217]. По крайней мере, часть источников о движении населения на селе погибла. Земляк, появившийся у Ивана Козуба в 1934 году, рассказал ему, что в селе Капустинцах (бывшего Пирятинского уезда на Полтавщине) «от голода вымерло тысяча двести человек, но в реестр их записали как умерших от сердечной болезни, ибо так было приказано из района, а самые эти книги потом изъяли «органы» [218]. Как не вспомнить, что в «Тотенбухе» (Книге смерти) лагеря Маутхаузен у всех казнённых фиксировалась та же самая причина смерти – сердечная болезнь [219].
Но налаживание учета привело к последнему перед войной акту крестьянской трагедии. Это были те же самые репрессии, что и в городах. В экстраординарных случаях на селе начали заводить такие же дела, организовывали агентурные разработки и доводили дела до ликвидации, то есть СНИМАЛИ очередной слой человеческих жертв. Об этом ярко рассказывает обвинительное заключение по делу Василия Кохана и его товарищей:
«Перед 1-м Мая 1928 г. в с. Колонщина, Макаровского района, неизвестными лицами была вывешена около сельсовета листовка к-р содержания. В этой листовке указывалось, что Соввласть, колонизируя Украину, грабит селянство, выкачивает весь хлеб и тем самым обрекает селянство на нищету и голод. Как вывод, предлагалось селянам всячески бойкотировать проводимые Соввластью кампании, как экономического, так и политического характера, в частности препятствовать сельской администрации в проведении праздника 1-го Мая. Начавшейся агентурной разработкой [220] было установлено через имеющуюся в селе агентуру, что в с. Колонщина имеется группа молодежи, получивших (sic) среднее образование в Киеве, настроенных яро шовинистически и всячески стремившейся вокруг себя сгруппировать сочувствующую шовинистическим идеям молодежь с тем, чтобы вместе с ними проводить организованную к-р работу» [221].
По поводу аналогичного эксцесса на Кубани мемуаристка записала: «Такое событие дало оправдание для ареста и вывоза цвета молодежи Мариенталя и его окрестностей» [222].
Очень важно было бы изучение последствий голодомора и репрессий на уровне отдельно взятых сел. Микола Таран опубликовал списки погибших во время голодомора в окрестностях села Гребенки около Белой Церкви. В самих Гребенках зарегистрировано 106 погибших, в с.Марьяновке – 209, в с.Соколовке – 97 [223]. В прессе промелькнуло сообщение, что священник с. Завадовки на Черкащине на свой страх и риск в книге записей гражданского состояния вел реестр умерших от голода – за 1933 год у него собралось 201 запись [224]. Интересную попытку исследовать масштаб репрессий относительно с. Стайки Кагарлыцкого района на Киевщине провела Т.Григорьева. На октябрь 1997 года она обнаружила архивно-уголовные дела на 32 репрессированных лица [225]. Григорьева не считала жертв голодной смерти. Что касается списка М.Роженко и Е.Богацкой, то они собирали сведения не о всех репрессированных, а только о расстрелянных. Их списки не могут быть полны даже в определенных рамках, поскольку не обследован весь корпус дел. Но и без того получается, что уже после голодомора, унесшего в Украине миллионы жертв, селом прокатилась еще одна волна смерти – волна репрессий. Выходцев из Белой Церкви было расстреляно не меньше 154, из с.Зеленьки Мироновского района – не меньше 85, из с.Медвин – 73, из Ирпеня – 57 и т.д. [226]
Возникает вопрос, каково соотношение погибших в годы голодомора и репрессированных позже. В селе Пинчуках возле Гребенок (Киевщина) в 1900 году проживало 2435 душ крестьян [227]. По сведениям М.Тарана, от голодомора в с.Пинчуках погибло 229 человек [228]. Проверка группового дела, по которому проходило и было расстреляно шестеро пинчуковцев, показала, что в 1938 году в этом селе было репрессировано 32 лица. Ни один из них в деревню больше не вернулся, их судьба неизвестна [229]. Вдова украинского поэта Федора Мицыка Ярина Петровна Мицык написала о жертвах большевицкого господства в ее родном селе Вишнополе на Черкащине. В списке умерших от голода в 1932-33 годах – 599 человек. В списке репрессированных вишнопольцев – 27 человек [230]. Списка раскулаченных она не составляла. По сведениям М.Тарана, в с.Черняховках от голода умерло двое крестьян, от репрессий – 12, на войне погибло шестеро [231].
Почему по различным селам масштаб репрессий складывался неравномерно? Несмотря на попытки Кремля довести развёрстку лимитов до самих низов, на уровне районных участков срабатывал уже человеческий фактор: выделялись особенно усердные и ревностные, особенно рьяные служаки. Начальник районного отделения НКВД Савлевич 4 октября 1940 года объяснял заместителю начальника следственной части КОУ НКВД Туркевичу:
«Вышеуказанных арестованных я припомнить не могу, ибо по с. Зеленьки было много арестованных и в подавляющем большинстве за исключением несколько человек обвинялись как проводящие антисоветскую агитацию и имея (sic) за собой прошлое [232], а все остальные арестованные проходили как обвиняемые – участники контрреволюционной повстанческой организации. Из указанной ст.[атьи] обвинения Царенко Д.К. и Пискун Т.Г. они тоже проходили как участники данной организации и если я их допрашивал, то с ответственностью даю объяснения, что никаких воздействия (sic) и также ложных записей о принадлежности их к контрреволюционной организации с моей стороны не было. […] Других объяснений по Вашему требованию я не имею» [233].
Как видим, уничтожение крестьянства, имея свою логику, также имело свою последовательность и этапы.
Примечания
216. ЦГАОО Украины. № 45 504 ФП / кор. 729. Л. 92.
217. ЦГАОО Украины. Ф. 1. Оп. 6. № 30. Л. 71 об. Протокол № 79.
218. Козуб Ів. Доба і доля. С. 258.
219. Нюрнбергский процесс. Том ІV. М., 1959. С. 312.
220. Выделенные слова в деле старательно зачеркнуты шариковой ручкой. Исхитрясь, кто-то написал вместо этого: «проверкой». Интересно, была ли это инициатива снизу или существовало определённое указание. Какую ситуацию моделировали эти люди?
221. ЦГАОО Украины. № 63257 ФП / кор. 1730. Л. 77.
222. Кубанська Г. Тернистими шляхами. [Winnipeg:] Новий шлях, 1948. С. 38.
223. Таран Микола. Розіп»яте село: Свідчення очевидців про нищення селянства Гребінківщини в 30-х та 40-х роках ХХ століття. Біла Церква: Сільський майдан, 1995. С. 36-52.
224. Людний Федір. Сумний реєстр священика // Голос України. 1999. 8 липня. № 123 (2125). С. 6.
225. Григор»єва Т.Ф. Архівно-слідчі справи як джерело для перевидання багатотомної «Історії міст і сіл України» // Архівно-слідчі справи репресованих: Науково-методичні аспекти використання. К., 1998. С. 74-78.
226. Роженко Микола, Богацька Едіт. Сосни Биківні свідчать: Злочин проти людства, Кн. 1. К.: Укр. центр духовної культури, 1999. С. 496-497, 523-524, 500-501, 515.
227. Список населенных мест Киевской губернии. К., 1900. С. 514.
228. Таран М. Розіп»яте село. С. 36-52.
229. ЦГАОО Украины. № 49866 ФП / кор. 972. Том 3. Л. 211, 213, 217-245. Возможно, крестьяне из Пинчуков проходили и по другим делам.
230. Мицик Ярина. Голод у Вишнополі. Тальне, 1993. С. 27-34. До голода в селе было 600 дворов.
231. Таран М. Розіп»яте село. С. 36-52.
232. Обратим внимание на эту оговорку: прошлое компрометировало людей. Строитель коммунизма не должен был его иметь.
233. ЦГАОО Украины. № 55292 ФП / кор. 1266. Л. 84.